Михаил Флинт: россиянам надо подробно изучить Арктику

Какие задачи вы себе в этот раз ставили?

Разные, ведь у нас многолетняя программа "Экосистемы морей сибирской Арктики". Работая весной, мы хотели понять, как скажется на арктических природных комплексах ранний уход льда, что будет с продуктивностью экосистем. Агентство по рыболовству спрашивает: "Коли теплеет, может, там промысел пора открывать? Какие ресурсы можно добывать?"

И вы как биолог-океанолог за 33 дня им даете ответ?

Я как сотрудник РАН понимаю, что вывод можно делать, только накопив знания. В Арктике идут процессы, в которых участвуют и климат, и человек. Например, проникновение в холодные моря тепловодных видов-вселенцев, которые там раньше отсутствовали.

Человек с балластной водой занес в Баренцево море личинки краба-стригуна — он размножился, проник в Карское море. Пора вылавливать? Это же замечательный вид для промысла, за рубежом, добывая его, большие деньги делают в Атлантике и Тихом океане.
Вот и нас спрашивают: пора? А мы после детальных наблюдений сказали: краб-стригун не даст промысловой популяции в бедной экосистеме Карского моря. Он там съел все, что только мог, и дальше численность этого хищника пошла на спад, он не достигает промыслового размера.
А до этого "вторжения" карская экосистема 100 лет сохраняла стабильность! Вот прикладной ответ, связанный с фундаментальной проблемой вселенцев в арктических водах.

Долговременные научные программы тем сильны, что дают целостное понимание крупных природных процессов. Из экспедиции мы привозим гигантское количество материала, который требует тщательной обработки, сравнения с прошлыми данными.

Я читала, что сибирские реки обогащают арктические моря.

Да, с этим заблуждением жили очень долго. В нем виноваты снимки со спутников. Хлорофилл, по которому оценивается продуктивность, и ряд компонентов растворенной органики на картинках из космоса окрашены одинаково — красным. Яркий шлейф речного стока летом закрывает половину Карского моря, но показывает лишь распространение речного стока, а к биологической продукции не имеет отношения.

На деле пресная вода бедна минеральными веществами, что связано со сложнейшими процессами в эстуариях и дельтах рек. Понять эти важнейшие процессы в системе "континент — океан" можно, только исследуя всю гамму физических и биологических процессов вплоть до осадконакопления.

А что происходит с загрязнениями, выносимыми арктическими реками с огромной водосборной пощади — более 60% территории нашей страны? Там полно вредной всячины. Но в эстуариях ряда сибирских рек мы нашли мощнейшие природные барьеры, которые будто созданы для регуляции взаимодействия пресного стока с морем.

Скажем, радиоактивные загрязнения, которые поступили в Енисей благодаря аварийным утечкам, аккумулируются в эстуарии и… захораниваются там в осадках. Эстуарий работает как гигантский фильтр. А еще мы изучаем широтную зональность арктических морей и связанный с ней глобальный перенос вещества. И обнаружили природные механизмы, которые эту зональность формируют.

Важнейшая проблема для Арктики — накопленные экологические риски, связанные с крупнейшими захоронениями радиоактивных отходов. Их суммарная радиоактивность оценивалась более чем в 550 ТБк. Хотя предшественники наши грамотно их консервировали, но прошло полвека, а морская вода — среда агрессивная.

Что дальше будет с лежащими на дне реакторами с ледокола "Ленин", со знаменитой подводной лодкой К-27, которая "похоронена" в одном из заливов на глубине 32 метра с невыгруженным ядерным топливом?

Чтобы ответить на эти вопросы, мы выполняем прецизионные работы в локальных экосистемах с учетом физических, химических, биологических показателей и определяем, возможно ли широкое распространение радиоактивности.

Наша задача как океанологов — дать ответ, когда, при каких обстоятельствах, в какой сезон с уверенностью в наибольшей безопасности, с наименьшими возможными последствиями для экосистемы можно контейнеры с отходами поднять и утилизировать.

Полный текст интервью читайте на сайте poisknews.ru